Заслуженный артист РСФСР (1989)
Народный артист РФ (2000)
Лауреат Государственной премии РФ 1998 года (за моноспектакль «Мертвые души»).
В 1967 окончил Московский физико-технический институт, в 1974 заочное отделение Театрального училища им. Б.В.Щукина.
С 1967 по 1969 работал инженером.
В 1964-1969 был актёром и режиссёром эстрадной студии МГУ «Наш Дом».
В 60-е годы одним из самых популярных в Москве театров была эстрадная студия Дома культуры гуманитарных факультетов МГУ «Наш дом». Трудно подсчитать, сколько имён, ныне известных всем, дала она нашему искусству: Ролан Быков, Семён Фарада, Михаил Филиппов, Геннадий Хазанов и другие – в «и другие» попадают очень многие. Да и потом импульс «Нашего дома» действовал весьма активно, когда во главе студии «У Никитских ворот» встал один из трёх его руководителей – Марк Розовский, причём она стремительно выдвинулась на то же место, которое занимал «Наш дом» в 60-х, разумеется, в новых условиях, на новом уровне развития нашего студийного театра.
Так вот в одном из лучших спектаклей «Нашего дома», сделанном по поэме Кирсанова «Сказание о царе Максе Емельяне», и появился впервые совсем тогда самодеятельный молодой актёр Александр Филиппенко. С тех пор прошло не одно десятилетие, да и вспоминать об актёре, каким он был столько лет назад, весьма сложно – позднейшие роли наложились на ту, раннюю, первую, и видим мы его не столько таким, каким он был тогда, сколько таким, какой он сейчас, а пресловутая «призма воспоминания» сильно искажает на расстоянии невозвратимого времени.
С 1969 по 1975 – актёр Театра драмы и комедии на Таганке.
В 1975-1994 – актёр Театра им. Евгения Вахтангова.
С одной стороны, театр имени Вахтангова – это предел мечтаний для паренька, начинавшего в самодеятельности: один из лучших театров страны, академический, прославленный. С другой – находившийся в состоянии глубокого застоя, о чём не говорили вслух. Театральные люди пребывали в непонимании – как может один из лучших наших актёров, Михаил Ульянов, работать в мёртвом театре? Но Ульянов доказывал, что он – живой, преимущественно в кино, где некоторые его роли 70-х – начала 80-х годов становились событиями. Можно сказать, что тогда кино в значительной степени спасло его, ибо актёру работа просто необходима, чтобы сохранить в себе творческую личность.
В кино - с 1969 года.
Первая роль - Володя Харламов в фильме «Я его невеста».
И Филиппенко пошёл по этому же пути – только он оказался гораздо более трудным, потому что он пришёл в кинематограф просто как молодой одарённый актёр, которому ещё надо доказывать своё право на роли, исполнение которых является неотъемлемой частью замысла фильма. А пока – снимайся в том, что дают.
Такой путь типичен для большинства киноактёров – начать с малого, чтобы потом, с течением времени, завоевать трудом и талантом «место под солнцем». И далеко не всегда от самого актёра зависит, насколько он продвинется по этому пути, - вопрос в том, какие роли ему достанутся, с какими режиссёрами столкнёт его судьба. И то, и другое у Филиппенко было разным – были роли, от которых он мог безболезненно отказаться, были режиссёры, с которыми, если разобраться, ему не нужно бы работать. Но были и роли – большие и маленькие, – по которым становилось ясно: он готов взойти к этим вершинам, таланта и энергии у него для этого хватит.
Одной из первых таких ролей стал небольшой эпизод в телефильме «Бумбараш». Странная роль, да и весь фильм был странным – сказочный и одновременно реальный, насквозь ироничный и вместе с тем очень серьёзный, старое понятие «романтическая ирония» наполнялось в нём совершенно новым осовремененным смыслом. А Филиппенко играл белогвардейского солдата, явно туповатого, но обладавшего одной чудесной способностью, впрочем, явно бесполезной – он мог дословно повторить любую белиберду, сказанную при нём, отчего и получил от своего начальства прозвище «феномен». Он гордится и своей способностью и этим прозвищем, в результате чего попадается на немудрёную хитрость Бумбараша и расстаётся с жизнью.
В этой роли проявилась одна яркая черта актёрской индивидуальности Александра Филиппенко: его очень привлекательная человеческая личность, его ненаигранная «положительность». Казалось бы, кому какое дело до личности актёра – он по профессиональным своим обязанностям обязан уметь перевоплощаться, и зрителя не должно интересовать, хорош или плох он в жизни. Но замечательный режиссёр советского театра Алексей Дмитриевич Попов как-то обмолвился: очень плохого человека может сыграть только очень хороший человек – подсознательно плохой побоится «раздеться» перед зрителем, обнаружить свою собственную натуру. Наверное, это не всегда так, в сложнейшей актёрской профессии весьма опрометчиво было бы выводить какие-либо умозаключения, носящие общеобязательный характер, а тем более настаивать на них. Но всё же эта мысль кажется верной для многих актёров. И тем более для Филиппенко – поверх внешнего рисунка его ролей, поверх их внутренней сущности всегда ощутимо сознание, что он – хороший человек.
С другой стороны, перед ним всегда стояла реальная опасность стать киноактёром «масочного» типа; в театре такой опасности нет, ибо он, ограниченный труппой, должен использовать актёра разнообразно. В кино же есть возможность до предела сузить его амплуа, что чаще всего отнюдь не идёт актёру на пользу, причём опасность эта угрожала Филиппенко в очень узком амплуа детективных «злодеев», поскольку режиссёры, не сговариваясь, решили, что его психофизические данные очень хорошо соответствуют этому амплуа. Да и в самом деле соответствуют – есть у него этакая безразлично-инфернальная улыбочка, после которой абсолютно естественным кажется выстрел в упор или удар ножом в спину. Эта улыбочка наработана актёром за годы существования в данном амплуа, в частности, в фильмах «Ошибка Тони Вендиса», «Рождённая революцией», «Визит к Минотавру».
Станиславский говорил, что любая роль и любой актёр – характерные, то есть, любой человек на сцене и на экране должен быть конкретным, какую бы роль он ни играл, даже если сама роль обобщена до максимума. Александру Филиппенко дважды в жизни пришлось играть такой нереальный персонаж, как Смерть: первый раз в театре, а второй был в кино – он играл Смерть в фильме Владимира Грамматикова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Филиппенко – характерный актёр как раз по Станиславскому: характерность для него – это не сумма внешних приёмов и приспособлений, а умение найти другую, непохожую на него индивидуальность, перевоплотиться в неё и стать другим человеком, подчас не имеющего ничего общего с ним самим.
Филиппенко довелось сыграть и человека, ставшего в мировом искусстве одним из наиболее классических воплощений зла, - Ричарда III, правда, в то ещё время, когда он был ещё Ричардом Глостером. Случилось это в фильме Сергея Тарасова «Чёрная стрела». Справедливости ради надо сказать, что в этой истории он был не бОльшим злодеем, чем многие другие участники войны Алой и Белой роз, и если говорить шире – не бОльшим, чем многие в те времена, и только гений Шекспира сделал из него злодея уникального, можно сказать, выдающегося. Ещё два выдающихся воплощения зла и коварства – персонажи дона Рэбы, сыгранный Филиппенко в экранизации повести братьев Стругацких «Трудно быть богом» и главного негодяя сериала «Бедная Настя» помещика Забалуева.
Как актёра его отличает большая точность. Во-первых, потому что Филиппенко переиграл и в кино, и в театре множество коротких эпизодических ролей. Во-вторых, он начинал у Марка Розовского в студии «Наш дом», которая официально называлась эстрадной и действительно делала подлинно эстрадные спектакли; а основа эстрады – номер, то есть сравнительно короткое выступление, в котором необходима мгновенная, освобождающая от всего лишнего и очень точная зарисовка характера. И если можно говорить о школе Розовского, то Александр Филиппенко – один из наиболее характерных её представителей. Поэтому эстрада – родная для него стихия, что он неоднократно доказывал. Звезда капустников и КВНов в команде МФТИ, выпускник Щукинского училища, актёр, любимый миллионами бывших советских людей, сегодня разбросанных по всему свету, популярный киноартист, руководитель собственного театра "Моно-Дуэт-Трио" – можно сказать, биография типичного шестидесятника, каким Филиппенко и является.
При этом он умудрился дойти до наших прагматичных времён, ничего не растеряв по дороге: ни друзей, ни веру в идеалы, ни приверженность классической литературе. И даже легкомысленная эстрада его не сбила с толку, так как он валяет дурака не один, а на пару с Зощенко, Чеховым, Булгаковым, Аверченко, Гоголем... По возрасту и жизненному опыту Филиппенко относится к тем, кто не столько формировал и воздействовал на эпоху «шестидесятых» с её прорвавшимся через запреты джазом, западной модой, книгами и фильмами, сколько сам был сформирован этой эпохой. В блистательной эстрадной композиции-фантазии по пьесе Виктора Славкина «Взрослая дочь молодого человека» актёр, словно в цирковой клоунаде, танцевал рок-н-ролл с собственным пиджаком, играл на подтяжках, как на струнах контрабаса, и на галстуке, как на саксофоне. Отсутствующая в пьесе фраза «И Козёл на саксе – фа-фааа!» после выступления Филиппенко в передаче «Вокруг смеха» стала крылатой, хотя не все знали, что имеется в виду джазовый саксофонист Алексей Козлов, позднее ставший одним из символов времени.
Далеко не всегда роли, которые доставались ему в кино и театре, давали возможность в полной мере проявиться его таланту. Во всяком случае, до поры до времени он был выдающимся актёром второго плана. А такая репутация, чего греха таить, многих заставляет относиться к актёру со снисходительным пренебрежением, и немало усилий требуется, чтобы эту ситуацию изменить. Впрочем, у наиболее искушённых профессионалов – свой счёт, и они, вероятно, давно признали Филиппенко равным себе, но нужно было, чтобы и широкий зритель сделал это. А широкий зритель – это судья столь же пристрастный, сколь, в конечном счёте, всегда правый. И он признал актёра Филиппенко, когда тот сделал шаг вперёд как настоящий мастер, когда его мастерство стало более утончённым и одухотворённым. И теперь его персонажи практически никогда не исчерпываются первым, чисто сюжетным смыслом, как правило, в них всегда есть возможность выхода, прорыва к более широким выводам и темам, - преимущественно связанных с его поколением. «Убегающий август», «Мой друг Иван Лапшин», «Убить Дракона», «Мастер и Маргарита» - раз (Коровьев), «Мастер и Маргарита» - два (Азазелло)… Филиппенко всегда в работе. Он подлинный актёр-труженик – с тем, однако, различием, что ни разу он не становился «всеядным», стремящимся во что бы то ни стало получить роль – всё равно какую и в каком фильме, лишь бы главную. Филиппенко за главными ролями никогда не гнался – не отказывался, когда доставались, и не пренебрегал эпизодическими ни в кино, ни в театре, где главные получал ещё реже.
Актёр – особый человек. Он обязан больше видеть, острее слышать, глубже понимать, чем другие. Через своё прямое и неотменимое дело – изображать другого человека – ему дана возможность показать нечто большее – показать Время, быть его зеркалом. Вечный долг – быть социальным пророком. Такими актёрами были Иван Москвин, Владимир Высоцкий, Василий Шукшин, Олег Даль и многие другие. Они получили неофициальный, но самый почётный титул – властители дум, от них к людям протянулась незримая, но прочнейшая связь, которая протягивается не только от художника к зрителю или слушателю, но и от человека - к человеку, связь личностная и потому нерасторжимая, всегда откликающаяся в зрительской душе.
Александр Георгиевич Филиппенко – актёр блистательный, но стоящий всё-таки в другом ряду – не выше и не ниже, но в другом. И в этом своём (пусть другом) ряду он стал как бы представителем того, высшего ряда. И в лучших его ролях мы находим отблески и отзвуки этого высшего актёрского искусства.
Жизнь продолжается, новые роли следуют одна за другой, и время ставить окончательную точку ещё не пришло. За годы, проведённые в театре и кино, он сыграл много и хорошо, набрал высоту и не утратил способностей сделать ещё больше, чем уже сделано. Сегодня это так – он актёр, который ещё не раз будет нужен нашему кино.
Причём, как раз для таких фильмов, о появлении которых мечтаем мы все.